Богородично-Рождественская девичья пустынь. Богородично-рождественская девичья пустынь в селе барятино епархиальный женский монастырь Барятинский монастырь

Будто другой мир, совершенно не похожий на наш, очень необычный монастырь. Монахини там прекрасно рисуют, пишут иконы, стихи и прозу, учат языки.Светлые лица, ясные улыбки… Такое ощущение, что, в отличие от многих из нас, мирских, они знают, для чего живут на этой земле, не мечутся в поисках себя, смысла жизни...

Решение о поездке пришло совершенно неожиданно – в жизни всё сплелось так, что очень захотелось рвануть куда-нибудь на край света подальше от проблем, но не просто так, а чтобы найти их решение.

Что только не слышала я, когда на вопрос: «Куда едешь?» отвечала: «В монастырь», – от ехидного: «В мужской, небось?» до недоверчивого: «Ты что, пьяная?» Так «оригинально» реагировали мои далёкие от Церкви знакомые. Вообще-то я не сторонница «православного туризма» и гонки по святым местам. Но тут как раз знакомая рассказала о своей судьбоносной поездке в монастырь, и я решилась ехать.

В какой, для меня вопроса не стояло – в Богородице-Рождественскую девичью пустынь в селе Барятино Калужской области. Именно о нём я слышала столько хорошего от своей подруги. Это небольшой, но очень необычный монастырь. Монахини там прекрасно рисуют, пишут иконы, стихи и прозу, учат языки. У них, опять же через подругу, я заочно просила молитв, когда нам с сыном приходилось трудно. За них молилась сама со своими домашними. Немало слышала и о чудотворной иконе, хранящейся в монастырском храме. И вот дорога. Страшновато – как же, впервые в монастырь (в наш Покровский женский несколько раз только заходила), как меня примут, что я там буду делать? А как же суровый устав? Ведь в чужой монастырь со своим нельзя. Бедные монахини, молящиеся и работающие сутками напролёт… Я же так не смогу?

Автобус из суетной Москвы довёз до неизвестного Кондрова, дальше – такси до Барятино. В машине натягиваю юбку поверх брюк, завязываю на голове платок. Ой, как же всё время в юбке-то буду? Непривычно, вечно ношусь в брюках (привычка эта через пару дней сыграла со мной злую шутку). Выбираюсь из такси. Поёживаясь от неизвестности, думаю: зачем я сюда?

Сразу попадаю на вечернюю службу. Удивительное ощущение – кажется, что храм полон людьми. Оглядываюсь – нет, всего несколько деревенских жителей и монахини. «А чему удивляться, – объясняют мне, – более двухсот лет здесь звучат молитвы, храм согрет ими, дышит, живёт». Мне легко, служба пролетает, как один миг, оставляя тёплое чувство радости и покоя, и я понимаю, что приехала туда, куда нужно. Как родную встретили меня игуменья и сестры, устроили в маленьком гостевом домике. Места вокруг – красоты неописуемой.

Был здесь большой дом, где размещались уютные кельи, трапезная, иконописная и швейная мастерские, прекрасная библиотека. 4 мая 2007 года пожар уничтожил его за два часа. Ничего не успели спасти. К счастью, люди не пострадали. Тысячи близких и далёких от Церкви людей откликнулись, чтобы помочь сестрам в беде. О каждом благодетеле здесь молятся до сих пор. Сегодня тут всем миром строят новый корпус, а сестры пока живут в малоприспособленных для жилья домиках и трапезничают в МЧС-овской палатке. Друзья утешают: новый корпус будет крепче и надёжнее, но сердцу не прикажешь – вспоминать об этом сестрам тяжело до сих пор.

Подъезжая к монастырю, я ожидала увидеть благочестивых старушек, проводящих время в суровом молчании, работе и молитвах. Удивлению не было предела – многие оказались совсем молодыми! Могут, кстати, и пошутить, и посмеяться. Но работы и правда немало, особенно сейчас, после пожара. Без дела не сидит никто. Сейчас в монастыре примерно двадцать сестер – монахини, инокини, послушницы. Я ходила за ними по пятам и выспрашивала – по какой причине пошли в монастырь? Несчастная любовь? Нет. Неприятности в семье? Нет. Какие-то личные проблемы? Нет. Зачем? По зову сердца… Случайно подслушала разговор за оградой монастыря: «А вы знаете, что если девушка проживёт год в монастыре, у неё крышу срывает? Бедные…» Думаю: кого из нас надо ещё жалеть – их, нашедших Бога и живущих для Него и всех людей, или нас, мирских, вечно добывающих себе земные блага, которых никогда не бывает достаточно. Всё здесь необычно. И «профессии» (послушания) – казначея, благочинная, эконом, регент, ризничая, келарь…

И сам монастырь – будто другой мир, совершенно не похожий на наш. Светлые лица, ясные улыбки… Такое ощущение, что, в отличие от многих из нас, мирских, они знают, для чего живут на этой земле, не мечутся в поисках себя, смысла жизни, мечтают не о новых украшениях-машине-мебели-поездке-любви. Как хорошо – храм вот он, рядышком, часто забегаю между службами просто так, постоять возле чудотворной иконы, помолиться. И почти не возникает соблазна отложить вечернее правило «на завтра» или пропустить службу – жизнь в монастыре очень дисциплинирует. Здесь совсем иначе переживаются Исповедь и Причастие.

Сплю в келье, ем в трапезной, выполняю простые задания-послушания – чистка картошки, мытьё посуды, работа на огороде. Кто-то из насельниц монастыря всегда сопровождает, подсказывает, помогает. Я живу вместе со всеми по уставу: в шесть утра – утреннее богослужение с канонами монашеского правила; в пять вечера – вечерня и утреня, в 21.00 читаются молитвы на сон грядущим и помянник. Трапезы – тоже в строго отведённое время, но оно зависит от того, есть ли сегодня Литургия. Не так уж страшен оказался устав – правила жизни в монастыре. Однажды решила не ходить на утреннюю сестринскую службу, поспать подольше. Выспалась, быстренько прочитала утреннее правило, побежала фотографировать монастырь и… поскользнувшись на осколке мокрой плитки, грохнулась на землю, довольно ощутимо поранив коленку. Не рассчитала, что в юбке, а не брюках и не успела среагировать.

Матушка смеётся: «Теперь мы тебя навсегда запомним как Лену-хромоножку». Трапеза. Матушка звонит в колокольчик, произносит молитву. Одна из монахинь читает вслух жития святых. Иногда, заслушавшись, забываю есть, а тут снова колокольчик, пьём чай, колокольчик – трапеза заканчивается. Раньше я часто слышала, какая вкусная еда в монастырях. Убедилась лично – да, с простой монастырской едой, приготовленной с молитвой, не сравнится и обед в шикарном ресторане. Всегда с трудом запоминаю имена. Думала, как я буду различать монахинь, ведь все – в чёрном одеянии, с одинаковыми апостольниками на головах. Буквально через день легко узнаю, кто есть кто, потому что имена удивительно девушкам подходят.

Выясняю, что матушка перед постригом сама подбирает имя будущей монахине. Царственная мать Анастасия, боевая мать Александра, келарь мать Нектария… Обращаются к монахиням – мать Любовь, мать Клавдия, мать Евфросиния, и только к игуменье – матушка Феофила. А она действительно матушка – опекает своих чад, по-матерински заботится о них и в то же время строга, как глава большой семьи! Отдельная статья – монастырские кошки. Их здесь около шестидесяти! Одних в обитель подбрасывают «доброжелатели» из местных, других по каким-то неведомым мне соображениям горе-хозяева и вовсе привозят в монастырь… умирать! В итоге и первые, и вторые ведут здесь очень активную жизнь – лазят на крыши по пожарной лестнице, носятся по округе, выясняют отношения. У каждой кошки – своё имя. Например, уличный кот Звеня Савельич получил кличку за то, что любил звонить в колокол – подпрыгивал, цеплялся за верёвку, и раздавался звон. Главная попечительница кошачьего царства – мать Анастасия. Она, насколько это возможно, устраивает жильё каждому подкидышу: одни живут в кельях – по кошке есть почти у каждой сестры, другие – во дворе (оставить в келье 23 кошки тоже невозможно). Кормит: каждый день варит им ведро похлебки, берёт у келаря молоко и творог, моет миски и кастрюли, убирает в кошатнике. И лечит: вирусные инфекции в таком многочисленном кошачьем сообществе, к сожалению, неизбежны. Одним словом, делает всё, чтобы они были сыты, здоровы, любимы. Даже пишет о них в газете, пытаясь пристроить своих питомцев: «Если бы кто захотел взять кошку или котёнка из монастыря, я бы занесла имена этих людей в отдельный помянник и клала земные поклоны, пусть это кому-то покажется и глупым…»

Пока же кошек больше подбрасывают в монастырь, чем забирают. Кроме кошек в монастыре живут куры, петух, три коровы, коза, две собаки и местная достопримечательность – ослик Камилла. Спрашиваю: «Зачем она здесь, какую пользу приносит»? – «Никакую, слишком избалована, а для души – радость…»1 Маленьких вязаных осликов – сестринское рукоделие – монахини дарят своим друзьям, возят на ярмарки, где они пользуются неизменным спросом. Вспоминаю, как радостно показывала мне подруга здесь, в Якутске, такого ослика – монастырский подарок. Позднее я увидела такую же игрушку в келье Сретенского монастыря, куда явилась (вот чудо!) именно затем, чтобы взять благословение на поездку в Барятино. А сейчас вязаная Камилла живёт в спальне моего сына. Завтра – в дорогу. Как и каждый вечер, крестный ход вокруг монастыря. Насельницы поют очень красивые молитвы. Специально прислушиваюсь – вроде ничего особенного, у нас в Преображенском соборе поют, может, даже лучше. Но здесь – совсем по-другому. Будто ангелы слышны.

Вечернее правило в ночном храме. Тишина, сумрак, горят лампады, колышутся огоньки свечей. Кажется, как только я уеду – потеряю что-то очень важное, пропадёт та, вот уже почти додуманная мысль, потеряется нить… Кажется, я здесь жила всегда, просто уезжала ненадолго, настолько всё знакомо и близко. И уходят куда-то далеко те проблемы, что так донимали дома, а ответы на мучившие вопросы являются сами.

Елена БОНДАРЬ, Барятино – Якутск.

Впервые я попала сюда в 1995 году, после Рождества. Тогда я ходила в московский храм Малое Вознесение к о. Геннадию Огрызкову, и он предложил нам с Емилией поехать вместе с ним в монастырь, навестить нашу, так сказать, духовную сестру Татьяну М., которую он благословил на жительство в этой обители. На уазике добирались довольно долго, но, как всегда с батюшкой, поездка казалась приятной. Помнится, проезжая Медынь, он заметил: «Какое красивое название!».

Матушка была в отъезде, нас встретили сестры, проводили в бревенчатую избу, и после суетной Москвы я ощутила благодатную атмосферу этого дома, удивительный, скорее домашний, чем общежительный, уют. Тепло дома дополнялось теплом встречи, добрыми, искренними улыбками сестер; Татьяна сияла от счастья. Обед мы готовили вместе, а потом с батюшкой во главе обедали за большим столом, окруженным лавками, освещенным двумя лампами под большими оранжевыми абажурами.

Батюшка послужил в храме молебен перед чудотворной иконой Божией Матери Ломовской; тогда икону было трудно разглядеть за массивным окладом и множеством украшений.

Потом вернулись в дом, и Татьяна с удовольствием пела нам рождественские колядки; сколько ее знаю, никогда больше, ни до того, ни после, не видела ее такой счастливой и по-настоящему искренней. (После смерти о. Геннадия Татьяна покинула монастырь; иногда приезжает на недельку, но так и живет в миру – ред.).

На обратном пути батюшка прервал наши благодушные переживания вопросом, для меня абсолютно новым и неожиданно приятным: «А что, кто-нибудь из вас хотел бы вот сейчас, сразу, остаться в этом монастыре навсегда?». Я не задумываясь ответила – да, осталась бы, Емилия тоже, может с меньшей горячностью. Батюшка разрешил ей уходить хоть сейчас, а мне после того, как станет на ноги младший сын Павел…

В 1997 году под праздник Благовещения дорогой наш батюшка отошел ко Господу. Многое изменилось по его кончине, на приходе нашем сбылась евангельская истина: поражу пастыря и разыдутся овцы. Вопреки ожиданиям, жизнь разбросала нас по разным местам. Моим духовником стал о. М., игумен Оптиной Пустыни, тогда же переведенный в Москву на подворье в Ясеневе. Я очень любила Оптину и до 1997 года всегда по благословению о. Геннадия проводила там Святки, остро ощущая притяжение монастырской благодати; одно останавливало: я женщина и не могу связывать свое будущее с мужским монастырем.

И вот на Святки 1998 года, когда на работе мне традиционно предоставляли отпуск, возник вопрос – куда поехать. Вспомнила я Барятино и подошла к отцу М., готовясь долго объяснять про этот монастырь. Однако батюшка только с удивлением спросил: «Откуда ты знаешь Барятино?»; я объяснила про о. Геннадия и получила благословение.

Ехать можно было на ранней электричке и потом двумя автобусами, либо прямым автобусом с отправлением во второй половине дня. Утром я чуть проспала и опасалась опоздать на электричку, лень подсказывала поспать еще, не торопиться, навестить могилку о. Геннадия, а после отправиться автобусом. Но – автобус придет поздно, места не очень знакомые, темнеет рано… короче, заставила себя собраться и лететь к электричке, успела в последнюю минуту. От Малоярославца автобусом добралась до барятинского поворота, только вышла, поставила сумки, даже не успела поправить платок на голове, как подъехал автобус. Через пять минут я уже стояла на развилке, от которой до Барятина около километра. Деревенские жительницы, ехавшие со мной в автобусе, шустро направились в сторону села, а я пыталась измерить расстояние до храма, виднеющегося впереди, и рассчитать свои силы тащить сумки; не торопясь, пошла, и вдруг одна из шедших впереди женщин катнула ко мне пустые санки: «Я потом приду за ними в монастырь». В этот момент, при виде санок на заснеженной дороге, меня охватило странное чувство: если это не благословение о. Геннадия, то что же?

Мать С., встретив меня, тут же попросила перебрать какие-то платежки, счета, и я сразу влилась в жизнь монастыря, не было ощущения, что я паломница, казалась себе такой же сестрой, постоянно здесь обитающей. Общая трапеза, общие послушания – не было духовной преграды, которую я чувствовала в других монастырях.

Приехала Матушка, и у нас состоялся первый разговор. Оказалось, что о. М. в ранней юности учился вместе с ее сыном, теперь священником, и вместе с ним начал ходить в храм. Оттого я почувствовала сердечное расположение к Матушке и к монастырю, как духовно родному месту, где душе моей уютно и тепло.

Тогда в монастыре служил о. П., он – чисто внешне –напоминал мне о. Геннадия. Помню, однажды перед ужином в трапезной все, в состоянии некоторой усталости после трудового дня, сидели в ожидании Матушки – на несколько минут воцарилась тишина и покой, только ходики громко тикали, по избе ходил кот Рудик, похожий на кота нашей семьи, погибшего при падении с балкона, тоже по имени Рудик… Мне стало так хорошо в окружении любвеобильных сестер, что я невольно подумала: «Где я нахожусь? Знаю, где я нахожусь – я в раю»…

В следующий раз я приехала вскоре после исчезновения чудотворной иконы; в киот поместили копию, написанную одной художницей до похищения. Сестры глубоко скорбели, тяжело переживали утрату, я искренне сочувствовала. Тогда в монастыре началось чтение Неусыпаемой Псалтири. Иконы Богородицы были во всех помещениях монастыря; когда мне доводилось читать псалтирь, да и в любое другое время, приходило убеждение, что Матерь Божия утешает сестер, глядя на них со Своих икон добрым живым взглядом. Тогда на Рождество и Крещение распускалась верба вблизи храма; вообще в те скорбные дни Господь особо посещал обитель Своею благодатью.

Когда икона нашлась, мне пришлось снова брать отпуск, чтоб присутствовать при ее торжественном возвращении. Снова я жила в общей семье сестер, с ними несла послушания на кухне, в огороде. Несколько раздражало карканье грачей. Однако за несколько дней до праздника 25 июня я, работая на огороде, стала свидетелем удивительного зрелища: туча грачей, оставив гнезда, взмыла в небо и устремилась за реку – воцарилась благодатная тишина, прерываемая лишь звоном колоколов и благозвучным чириканьем ласточек, стрижей и других птиц.

Икону встречали в начале дороги, ведущей к монастырю. Владыка, священники попеременно несли ее на руках, а перед ними маленькие девочки бросали на их пути цветы; будто Сама Богородица шла по усыпанной васильками дороге меж изумрудно-зеленых полей; голубое небо без единого облачка виделось Ее покровом. Множество людей съехались встречать Ее, счастье, ликование, радостные слезы сопровождали крестный ход. В храме икону прикрыли прозрачной пластмассой, чтобы можно было прикладываться, а мне доверили стоять рядом и вытирать следы поцелуев.

После обеда сестры собрались в храме; икону не сразу убрали в киот, под стекло, и удалось вдоволь налюбоваться ею; я всё пыталась разглядеть какие-нибудь штрихи, мазки кисти, и ничего не уловила; может, дерзко сравнивать, но икона казалась фотопортретом Матери Божией! Помню, как причитала м. В.: «Ой, наконец-то Ты вернулась! А я-то Тебя искала, я-то Тебя ждала…»; и Она отвечала любящим взглядом.

Все эти годы я при всякой возможности устремлялась в Барятино, но совсем остаться по семейным обстоятельствам не получалось. Только два года назад я наконец водворилась в монастыре, но это уже другая история…

журнала “Нескучный сад”.

Иногда бывает необходимо оторваться от мирской суеты. Но как же непросто это сделать! Есть, правда, один способ. Ушедшие из мира — монахи — чаще всего оставляют двери своих обителей открытыми для мирян, вероятно, как раз для того, чтобы нам было куда податься в поисках душевного умиротворения. В одну из таких открытых дверей — Богородице-Рождественскую девичью пустынь в селе Барятино Калужской области — я и постучалась с просьбой принять меня на неделю.

Богословие с аграрным уклоном

Если на пороге вашего дома появится незнакомый человек и скажет, что он у вас будет жить, например, неделю, при этом будет помогать вам по хозяйству и молиться с вами, вы его примете за сумасшедшего и, если он добром не уйдет, вызовете неотложку. Если паломник появляется на пороге монастыря и заявляет то же самое, его с радостью принимают, первым делом кормят, оставляют ночевать… Право же, не от мира сего эти монахи. Хотя все же лучше предупредить о своем приезде по телефону.

У монастыря сейчас по человеческим меркам должен быть переходный возраст: обители четырнадцать лет. В 1993 году в село Барятино прибыли пять сестер Малоярославецкого женского монастыря — планировался скит с сельскохозяйственным направлением. Однако в 1995 году здесь был учрежден самостоятельный женский монастырь, монахиня Феофила (Лепешинская) стала настоятельницей, а потом и игуменьей.

Обитель создавалась с практической целью: село угасало, и некогда великолепная церковь, построенная в XVIII веке, нуждалась в попечении. Храм — образец ампирного стиля в архитектуре — посвящен Рождеству Пресвятой Богородицы. Второй престол освящен в честь святых врачей-бессребреников и чудотворцев Космы и Дамиана; в монастыре хранится частица мощей этих угодников Божиих, пострадавших в Риме в стародавние времена, но почитаемых и на Руси, и во всем православном мире.

Когда-то не было в монастыре ни этой святыни, ни благолепного убранства в храме. Долго не хватало средств привести в порядок неоштукатуренный, темный от копоти купол; с нуля обживались запустевшие кельи в переданном общине доме. Не могло быть легко. Однако следующей после богослужения заботой стали библиотека, огород и коровник. Как ухитрились монахини, в основном горожанки, уже на начальных порах обеспечить себя продуктами натурального хозяйства — уму непостижимо. При этом книги не лежали мертвым грузом: с первых же дней c тали вести богословский семинар. Изучают историю Ветхого и Нового завета, догматику, литургику, историю Церкви и монашества, христианскую антропологию, греческий язык Нового Завета, иконопись.

Чужие правила

Устав, то есть правило, присутствует во всяком деле как некая основа для любого творчества и фантазии. В каждой семье, даже безалаберной, есть свои традиции и распорядок: в определенное время просыпаются, расходятся на работу, собираются… Монастырь — большая семья, и здесь необходим стройный распорядок. В этот уклад и включается паломник, даже приехавший на короткое время. Первым делом вы узнаете, во сколько начинается служба и трапеза, когда следует приходить на то или иное послушание, когда можно отдохнуть.

Утро в обители. Слева – храм рождества Пресвятой Богородицы. Справа– недостроенный корпус монастырской библиотеки Из-за кризиса стройку пришлось заморозить

А еще уставом определяется порядок богослужения — не ради же трапезы мы приехали в монастырь. Будние дни в Барятино отличаются от праздничных в первую очередь тем, что служба вычитывается без священника. В приходских храмах мы обычно не слышим полунощницы, повечерия, изобразительных. Здесь, встав на рассвете, вы войдете в тихий храм, где уже зажигает лампады пожилая монахиня, и скоро зазвучат обычные утренние молитвы, семнадцатая кафизма, удивительные «се Жених грядет в полунощи» и каноны Иисусу Сладчайшему, Богородице и Ангелу Хранителю, Часы и Изобразительны. Перечислять долго, но в итоге получается не так уж и много: устав насквозь пронизан милостью к слабому, но не дает ему ослабеть вовсе, а сильному не позволяет возноситься в подвижническом рвении.

В воскресенье служба будет мало чем отличаться от приходской — придут несколько человек из деревни, кто-то приедет из райцентра, а кто-то — из Калуги… А на Петра и Павла в храме будет даже немного тесно, но игуменья Феофила будет благословлять каждого, здороваясь по имени.

Царица Барятино

Утром и вечером сестры и паломники преклоняют колени перед главной святыней обители — Ломовской иконой Божией Матери. Особым торжеством становится здесь 25 июня — день чествования этой иконы. Почему именно эта дата — неизвестно: может быть, именно в этот день кто-то заметил две плывущие по реке Угре дощечки, соединил их — и с изумлением увидел образ Божией Матери в короне, с Царственным Младенцем со скипетром в руке. Неизвестно даже, в каком веке это произошло, но вполне вероятно, что в дониконовские времена, хоть письмо и неканоническое. Пережила икона и период гонений в ХХ веке, и бомбардировки в Великую Отечественную.

Помнят в монастыре и еще одно обретение святыни: в 1997 году храм ограбили, и лишь 25 июня 1999 года чудотворный образ вернулся в обитель — знакомый священник, увидев ее в продаже, выкупил и вернул сестрам. Такого праздника, как в тот день, не было здесь никогда… За время сиротства сестры составили для Божией Матери тропарь, кондак, величание, даже стихиры и канон, которые впервые звучали в тот памятный день.

Множество чудесных исцелений навсегда внесены в монастырскую летопись. Идут и идут к Милостивой Заступнице люди.

Точка отсчета — пожар

В 1996 году началось строительство келейного корпуса с кухней, трапезной, большим помещением для библиотеки, зимним садом, медицинским кабинетом. Но сестры пожили в прекрасных условиях недолго. 4 мая 2007 года пожар за два часа уничтожил все труды, восемь тысяч томов библиотеки, имущество, нажитое за четырнадцать лет. «Мы стали монахами — у нас ничего нет», — сказали тогда сестры.

С тех пор отстроились — как и утешали добрые люди после пожара. Трапезная теперь больше и лучше прежней, и росписи в ней запомнятся любому гостю обители. А вот завершить второй корпус не дал кризис, так что библиотеки до сих пор нет, и книги стоят в мансарде келейного корпуса: невмоготу уже жить, не пользуясь тем, что подарено и куплено за два года.

До сих пор летоисчисление здесь ведется от пожара. В кухне ищут какой-то особенный кривой ножик, удобный для разделки рыбы, пока не вспоминают: он же был «до». C лава Богу, никто из сестер при пожаре не пострадал. Погибло несколько кошек — их жалеют до сих пор.

Поминовение с комментариями

Может быть, на вечерней службе вам тоже дадут почитать помянник. Очень трогательный список: многие имена сопровождаются пояснениями в скобках. Часто это фамилии: о здравии рабов Божиих Димитрия (Медведева), Владимира (Путина), Георгия (Лужкова) и иже с ними во «властех и воинстве ея»; о здравии, например, Людмилы (Москва, иконы), Бориса (отец такого-то), Василия (7000 долл.). И я, прилежно читая помянник, не могла не думать о том, что для живущих в монастыре каждое имя вызывает в памяти живой образ человека, так что проговаривание имен превращается в сердечную молитву за страждущих, за друзей, за жертвователей.

Сладкое делание

Из окна комнаты, то есть кельи, где меня поселили, я видела яркое желтое поле невдалеке; дойдя до него, услышала ровное деловитое гудение: оказалось, что это луг, где трудятся пчелы с монастырской пасеки. Знаете, как чудно идет монахине шляпа пчеловода с защитной сеткой, надетая прямо поверх апостольника?

Пчелы — это не только цветы и мед, это еще и воск, а воск — это свечи. «Только вот мать О. в свежий воск добавляет огарки, вот и получаются свечи темными, так что ставим мы их только на будни, а на праздники — покупные идут», — сетует мать И. Она же спрашивает меня, почему я чай без сахара пью: «Сразу видно, что ты недавно в монастыре. Поживешь подольше — станешь сахар есть…» Странно, но это «пророчество» запоминается. Что же такого трудного в монастыре, что без сахара никак? Не знаю…

Но знаю, что здесь не пытаются выжать из человека невозможное, не «ломают» непосильной работой (а ведь часто приходится читать «страшилки» о женских обителях). Немного смущенно объясняют: зелени со своего огорода хватает только летом, а на зиму матушка закупает — не прокормишься женским трудом.

Послушания по-барятински

— Ну какие у нас послушания? — проводит «экскурсию» по монастырю мать О. — Самообслуживание в основном. Кухня, уборка, немного на огороде… Порежешь зеленый лук после ужина?

«Да о чем тут говорить, всего-то и дела — лук порезать», — думаю я, но, увидев тазик, полный буйной зелени, понимаю, что на кухне я останусь часа на полтора-два.

Сбор клубники на грядке — сплошное удовольствие: даже слегка порченые ягоды на стол не годятся, их можно отправлять прямо в рот. Клубника приправлена беседой.

— Очень хороший у меня препод по французскому был, — рассказывает мать Е. — Я уж думала, что буду говорить, как сами французы. Да не успела — в монастырь ушла.

Специфическая забота в Барятино — о кошках. Накормить 64 зверушки (подкидывают!) каждый день — особое послушание, и я не раз наблюдала, как мать А. идет через двор с большой кастрюлей, а за ней бежит мяукающая толпа. Поделюсь и открытием: рыбьи потроха и плавники с кухни достаются не кошкам, а курицам…

Неделя в монастыре обогатит и некоторыми новыми навыками. Вот, например, как разделать рыбу под названием зубатка? Теперь я это умею. Правда, говорят, мне повезло — досталась туша всего в пять килограммов весом. Ее хоть как-то можно было ворочать. А бывают они и гораздо крупнее.

Литературное приобретение

— Никак опять об Диккенса! — восклицает мать А., споткнувшись об котенка по имени Диккенс, и все, кто в это время трудится на кухне, понимают, что это игра с цитатой из Хармса. Кажется, чтение здесь — одно из важнейших послушаний. На следующий день после пожара игуменья закупила одежды-обуви, посуды-тазиков и… несколько томиков стихов для утешения сестер.

А монастырский сайт, где регулярно появляются новые статьи и фотографии, поражает и живостью языка, и тонким вкусом. Здесь об истории и о планах на будущее, о буднях и о православных праздниках, о некнижных утешениях от Господа… Например, в одну из ночей на кресте храма ночевал аист — взъерошенный крылатый паломник, — и я видела его не только на сайте.

Не знаю; может быть, соединение хорошего образования с непревзойденной поэтичностью (а подлинная поэзия лишена слащавости) окрестных пейзажей и дает эффект «творческого отпуска»? Неделя в обители — это, например, семь совершенно разных закатов.

Напомню, что службу Ломовской иконе Божией Матери составили именно здесь. Думается, гимнография — одна из высших областей литературы.

Монастырь создавался c конкретной практической целью: село, подобно многим и многим российским селам, угасало, и некогда великолепная церковь, построенная в XVIII веке, нуждалась в попечении. Ее архитектура представляет собой образец ампирного стиля. Главный престол освящен в 1796 году в честь Рождества Пресвятой Богородицы, другой, более поздний, посвящен святым врачам бессребренникам и чудотворцам Косме и Дамиану, в Риме пострадавшим.

Другим основанием для открытия монастыря было фактическое существование при храме небольшой монашеской общины, сложившейсяв 70-е годы ХХ века попечением иеромонаха Аркадия (Афонина), постриженика Троице-Сергиевой Лавры; он служил здесь, с небольшим перерывом, с 28 февраля 1972 года до епископской хиротонии 25 марта 1991 года и назначения на Южно-Сахалинскую кафедру. В Барятине собрались прошедшие лагеря, утратившие здоровье и вернувшиеся в родные места монахини: Анастасия (Кузьмина), постриженица оптинского иеромонаха Мелетия (Бармина), схимонахиня Тихона, монахиня Никодима, слепая монахиня Иулитта, монахиня Мария (Климкина), монахиня Ксения. Они приходили на богослужения из ближних и дальних деревень, искали возможность поселитьсярядом с единственным действующим на территории от Медыни до Калуги храмом. Община пополнялась за счет местных одиноких прихожанок,но к 1993 году обессилела: состарившиеся постриженницы дореволюционных монастырей ушли ко Господу, а те, кого постригали в Барятине, достигли преклонных лет и не могли как прежде петь и читать за богослужением, ухаживать за храмом, который ветшал вместе с ними.

Приехавшие 3 апреля 1993 года сестры пришли в опустевший дом, выстроенный двадцать лет назад для общины, и все начали с нуля. Прежде всего позаботились о ежедневном кругебогослужения, который неукоснительно соблюдается по сей день: в шесть утра начинается утреннее богослужение с канонами монашеского правила; в 17 часов совершается вечерня и утреня, в 21 час читаются молитвы на сон грядущим и помянник. Насельницы пустыни живут по уставу общежительного монастыря: посещают все церковныеслужбы, имеют общую трапезу, трудятся на послушаниях.

Отсутствие средств долго не позволяло начать ремонт храма, приходилось мириться с неоштукатуренным, темным от копоти куполом, лет двадцать назад покрашенным белой масляной краской, неопределенного цвета стенами с разводами от мытья на высоте, куда бабушки доставали со стремянки, нелепыми росписями потолка. Но букеты живых цветов возле особо чтимых икон, грамотное монашеское пение и чтение придавали службе неповторимый колорит.

Большинство сестер горожанки; поселившись в деревне, они вдохновенно занялись сельским трудом: в первую весну посадили картофель, вскопали грядки под овощи, завели козу и корову, за лето построили скотный двор. К осени обитель уже имела свое подсобное хозяйство, обеспечивающее ее натуральными деревенскими продуктами. В 1995 году заложили фруктовый сад. Спустя несколько лет отважились поставить несколько ульев. Сегодня в собственности монастыря 18 гектаров кормовых угодий, два сада, большой огород, пасека, на новом скотном дворе три коровы, коза, ослик, куры.

С первых дней существования обители начали собирать библиотеку, и с первых же дней ввели богословский семинар по системе докладов. Так сложилось, что большинство сестер имеют интеллектуальную потребность, т.е. стремление постигать Бога не только всем сердцем и душою, но и всем разумением (Мф. 22, 37). Каждый год с сентября до Пасхи еженедельно проходят занятия по одной из богословских дисциплин: изучали историю Ветхого и Нового завета, догматику, литургику, историю Церкви, историю Русской Церкви, христианскую антропологию, историю монашества, историю русского монашества, кроме того, греческий язык Нового Завета, иконопись.

В октябре 1996 года началось строительство келейного корпуса с кухней, трапезной, подвалами; через шесть лет к нему была сделана пристройка с новыми кельями, большим помещением для библиотеки,зимнимсадом, медицинским кабинетом. Но сестры пожили в прекрасных условиях не долго. 4 мая 2007 года пожар за два часа уничтожил все труды, восемь тысяч томов библиотеки, имущество, нажитое за четырнадцать лет; подробности на странице "Хроника восстановления после пожара"

В монастырь часто обращаются люди, оказавшиеся в скорбных обстоятельствах, малоимущие, престарелые, одинокие, и никто не уходит без утешения. Нуждающиеся получают продукты, лекарства, одежду, духовные советы.

В дни школьных летних и зимних каникул обитель принимает девочек-подростков, желающих увидеть монашескую жизнь изнутри. Они живут в сестринском келейном корпусе, посещают богослужения, обучаются церковному чтению, выполняют посильные послушания в трапезной, швейной мастерской, на огороде, пользуются книгами из монастырской библиотеки.

Сейчас в монастыре около двадцати сестер; десять в мантийном постриге, три - в иноческом, несколько девушек проходят послушнический искус.

Богородично-Рождественская девичья пустынь интересна для паломников прежде всего пребыванием в храме чудотворного образа Божией Матери «Ломовская» (подробнее о иконе в отдельной публикации). Монастырь расположен в 4 км от шоссе Медынь-Калуга, вблизи районного центра Кондрово. Проезд от Москвы (с Киевского вокзала) до жд станции Малоярославец или Калуга, далее автобусом до города Кондрова, или автобусом Москва-Кондрово от метро Юго-Западная или Теплый Стан. ОтКондрова до Барятина можно доехать на такси.

249833, Калужская обл., г. Кондрово, а/я 4

находился в с. Барятине Данковского у. Рязанской губ. (ныне Данковский р-н Липецкой обл.).

Основан как община весной 1900 г. вдовой действительного статского советника Софией Петровной Муромцевой (урожд. кнж. Голицыной) при своем имении. Муромцева пожертвовала буд. обители 1357 дес. 378 саж. земли и капитал в 100 тыс. р. Первые сестры начали приходить в общину с авг. 1900 г. К 1903 г. число насельниц достигло 130 чел. 16 нояб. 1902 г. Муромцева обратилась в Святейший Синод и в Рязанское епархиальное управление с ходатайством об учреждении монашеской общины. В дек. того же года с. Барятино посетил еп. Михайловский, вик. Рязанской епархии Владимир (Благоразумов) . Определением Святейшего Синода от 18-26 марта 1903 г. община была официально утверждена. Настоятельницей стала Муромцева, принявшая монашеский постриг с именем София. Внутренняя жизнь организовывалась по монастырскому уставу, сестер окормлял священник: с 15 дек. 1902 г.- Андрей Куницын, затем - Успенский (имя неизв., вероятно, священник сельской церкви), в 1917 г. - священники Михаил Вяземский и Григорий Панфилов. В 1907 г. община была преобразована в Софийский нештатный общежительный мон-рь, а мон. София 24 окт. 1907 г. возведена в сан игумении. По штату 1911 г., в Д. м. было 100 сестер, в 1914 г. - свыше 300 сестер, к 1919 г. проживали настоятельница, казначея, 25 монахинь, 230 указных послушниц, 5 трудниц.

К 1902 г. в общине были построены деревянный 2-этажный на каменном фундаменте келейный корпус с комнатой для спевок, чайной, 17 комнатами для насельниц и домовой церковью, освященной во имя мц. Софии 2 сент. 1901 г. настоятелем Владимирской ц. Рязанской ДС прот. Ионой Солнцевым. К 1904 г. были также сооружены деревянный на 8 комнат дом священника, трапезная с хлебопекарней и подвалом, странноприимный дом с гостиницей, двор для приезжих, дровяной сарай, кирпичный ледник, прачечная, 2-этажный кирпичный корпус. Впосл. были построены 2 кирпичных 2-этажных дома, а также кирпичный дом настоятельницы. Последний, с реминисценциями средневек. североевроп. зодчества, отличался оригинальной композицией: к основному прямоугольному в плане зданию были пристроены 3 высокие 8-гранные башни, увенчанные шатрами. Монастырские постройки были окружены высокой кирпичной стеной и, по воспоминаниям очевидцев, занимали площадь ок. 10 га. Для водоснабжения был устроен артезианский колодец глубиной 246 аршин. При обители был организован скит, мон-рю принадлежала паровая молотилка, действовала церковноприходская школа для 40 девочек-сирот.

В 1903-1904 гг. по благословению еп. Рязанского и Зарайского Димитрия (Сперовского) в Д. м. был возведен 2-этажный кирпичный собор во имя мц. Софии (вместимостью 600 чел.), а также колокольня с 8 колоколами (самый большой весил 242 пуда). 17 сент. 1904 г. еп. Рязанский и Зарайский Аркадий (Карпинский) освятил главный престол на верхнем этаже. 25 апр. 1906 г. настоятель скопинского в честь Сошествия Св. Духа на апостолов мон-ря Рязанской епархии архим. Иосиф освятил нижний храм в честь Ахтырской иконы Божией Матери. Известен проект собора, составленный архит. А. Шестерниковым, по к-рому он должен был напоминать Успенский собор во Владимире (Вагнер, Чугунов). Собор был построен с элементами визант. и рус. стилей. Крестообразный в плане основной объем собора был увенчан высоким куполом, трапезная и притвор с колокольней располагались на одной оси. Судя по всему, храм был одной из версий неосуществленного проекта церкви Воскресения Христова на Крови в С.-Петербурге И. С. Богомолова (1882). Колокольня также имела завершение, напоминающее обелиск, а фасады были украшены высокими 3-частными окнами. Однако тяготеющая к центричности композиция первоисточника приобрела здесь удлиненные пропорции.

15 июня 1914 г. в присутствии еп. Димитрия (Сперовского) состоялась закладка 3-престольного храма в честь Преображения Господня с приделами в честь Тихвинской иконы Божией Матери и во имя мч. Трифона. Храм, рассчитанный на 2 тыс. чел., достроен не был.

В дек. 1917 г. началось разграбление Д. м. рязанским продотрядом, была проведена реквизиция хлеба: на сестру выделялось продовольствия 30 фунтов муки и 4,5 фунта пшена в месяц, на лошадь - 2 пуда овса, «кроме того дали дров, и причт не отказался, так как крестьяне тащили с монастыря все, что можно» (ГАРО. Ф. Р-1033. Оп. 4. Стол 3. Д. 8. Св. 3. Л. 12-19). В янв. 1918 г. Д. м. был разграблен: имущество, включая церковную утварь, иконы, книги, инвентарь, денежные средства, скот, вывезено в с. Барятино и поделено между участниками грабежа, отобрана почти вся земля (от 1300 дес. осталось под посевами 25). Часть построек была снесена, разрушен монастырский хутор. При этом, по словам настоятельницы, «крестьяне дошли до неистовства, подобно татарской орде, избивали до полусмерти сестер» (ГАРО. Ф. Р-1033. Оп. 4. Д. 8. Св. 3. Л. 1-1 об., 14).

В марте 1919 г. постановлением Рязанского губисполкома в Д. м. был организован санаторий для туберкулезных больных, сестры проживали в 2 корпусах. К маю 1920 г. Д. м. был закрыт. В 1925 г. в зданиях обители находилась Барятинская коммуна. К нач. 30-х гг. XX в. в коммуне было ок. 100 га пахотной земли, до 300 свиней, до 50 коров, более 500 овец, 50 лошадей; имелось 2 трактора «Фордзон» с комплектом плугов и сеялок. В 1930-1931 гг. большинство зданий и ограда были сломаны, 200 тыс. шт. кирпича увезено в Воронеж. 77-летняя игум. София подвергалась репрессиям и была вынуждена уехать в Москву. В 1933 г. коммуну расформировали, совхоз «Барятинский» вскоре был упразднен, территория мон-ря пребывала в запустении. В 2005 г. рухнула колокольня. По состоянию на 2007 г. сохранились настоятельский корпус с 2 башнями, кирпичный одноэтажный дом, 2 деревянных келейных корпуса на каменных фундаментах, 2 кирпичных амбара; восстановление Д. м. не планировалось.

Арх.: ГА Липецкой обл. Ф. Р-1569. Оп. 1. Д. 4; Д. 21; ГАРО. Ф. 5. Оп. 2. Д. 2398; Ф. 1033. Оп. 1. Д. 657а; Оп. 4. Стол 3. Д. 8.